Врач скорой помощи ни больше ни меньше — это судьба. Когда больно, плохо, его ждут как ангела, посланного для спасения из рая. Но ему же достается злость, обида, непонимание со стороны пациентов и их родных. Выдержать такие качели, когда от любви — до ненависти, может только тот, кто предан профессии и поэтому обладает глубоким пониманием природы человека и своего долга.
Один из них — старший врач отделения скорой помощи Андрей Смирнов. В интервью «АС» он рассказал о том, как через 30 минут реанимации у пациента забилось сердце, зачем в люльке летал на вертолете и почему при температуре 39 градусов запретили вводить анальгин.
Боль в пальце— Как вы стали врачом скорой помощи?
— Я родился в семье врачей — бабушка, мама и папа посвятили себя медицине. Казалось, мое профессиональное будущее было определено. Однако мама настаивала, чтобы я выбрал профессию биолога.
Поэтому после окончания школы отправился подавать документы в Тверской политехнический институт. Ехал на трамвае. Внезапно отключилось электричество, и транспорт остановился прямо напротив медицинского. Это была судьба.
Дома сообщил родителям, что подал документы в медицинский вуз. Мама начала отговаривать, расписывая трудности работы врача. Но свое решение я не изменил.
Окончив институт, десять лет работал в больницах Курской области челюстно-лицевым хирургом. А в конце девяностых переехал в Армавир. Городская больница на тот момент не нуждалась во врачах моей специализации, поэтому поступил на службу в скорую помощь. С тех пор минул 31 год, а я за это время прошел путь от рядового врача выездной бригады до старшего врача отделения скорой медицинской помощи.
— Почему далеко не каждый врач задерживается в службе скорой помощи?
— Я работал со многими коллегами, они обладали необходимыми знаниями, успешно исполняли должностные обязанности. Но, попав на экстренный вызов, когда много крови, некоторые уходили из скорой помощи. Здесь остаются фанатики, для которых работа становится неотъемлемой частью жизни.
— А чем она вас зацепила?
— На скорой помощи нет рутины. Никогда не предугадаешь, что ждет в рабочую смену. Бывало, выезжаем к человеку, у которого болит палец на ноге, а оказывается, у него инфаркт миокарда.
— Можно настроиться на экстренные ситуации?
— Нужно принять тот факт, что без них в этой профессии не бывает. Иногда приходится проявлять изобретательность. Когда только устроился на скорую, поступил вызов — женщина в центре города провалилась в яму и сломала обе ноги. Тогда, в 1994 году, МЧС в Армавире не было. Пришлось найти бревно, спуститься по нему вниз, положить ее себе на плечи и вместе вылезать из ямы.
А в 2002 году во время наводнения бригады скорой помощи летали на вертолетах. Меня на люльке спускали вниз, и я поднимал людей наверх. В воде переносили больных на носилках. С коллегами пришлось транспортировать парализованную бабушку. Она лежала на втором ярусе кровати. Мы вошли в помещение, положили ее на носилки и вынесли из дома.
Победа до переломов— А что случилось в ваш первый рабочий день в качестве врача скорой помощи?
— Первое дежурство запоминается навсегда, но ничего экстремального не было. Подошел к диспетчеру, представился, попросил познакомить с фельдшером, с которым выезжал на вызов. С ним мы вместе работаем до сих пор. Выезжали на гипертонические кризы, перелом руки.
— Какой случай в вашей врачебной практике оказался самым сложным?
— Это был вызов к сорокалетнему мужчине. Пациент жаловался на сильную боль в плече. Первое, что бросилось в глаза, — его бледность. Сделали кардиограмму и на пленке увидели инфаркт миокарда. Пока работал кардиограф, у мужчины остановилось сердце, случилась клиническая смерть.
С фельдшером стали реанимировать. Полчаса бились за его жизнь, но сердце никак не реагировало на наши усилия. Согласно протоколам оказания первой помощи, реанимационные действия прекращаются через полчаса из-за отсутствия эффекта. И вдруг именно на тридцатой минуте его сердце забилось… Эмоции, которые испытал в тот момент, даже не могу передать. Тогда понял, что эту профессию выбрал не зря.
После стабилизации состояния пациента отвезли в больницу. Мы до сих пор с ним общаемся.
— У врача скорой помощи есть диагнозы, которые, ну вот, не его, по принципу: лучше все что угодно, только не это?
— Для меня это травмы, особенно перелом бедра. Тяжело накладывать шину, пациент испытывает сильную боль. Но нравится или нет, врач обязан помочь человеку в любой ситуации.
Совсем недавно, в субботу, в спорткомплексе «Лидер» проходили спортивные соревнования. 14-летний мальчик так стремился завоевать золото, что боролся до победного конца. Он занял первое место, но уехал с турнира на скорой с переломами двух ребер.
Пропустите «скорую»!— Нередко в соцсетях можно прочесть, как пациенты нападают на врачей скорой помощи или ведут себя грубо. В Армавире сталкивались с подобным?
— Такое случается часто. Врачи и фельдшеры скорой помощи — самая незащищенная категория медработников. Если в больницах есть охрана, то мы совершенно беспомощны. Нам нельзя брать для самообороны даже перцовый баллончик. Единственное наше оружие — это слово, поэтому учимся убеждать людей, сводить конфликт на нет. Иногда приходится вызывать полицию.
Однажды приехали на вызов к молодому человеку, который порезал себе вены. Его нужно срочно везти в больницу, а он отказывается от госпитализации. А развернуться и уехать не имеем права. Пациент же вел себя агрессивно, самостоятельно завести его в машину скорой помощи мы не смогли. Чтобы не истек кровью, вызвали полицейских, которые помогли доставить его до приемного отделения городской больницы.
Иногда трудности в работе создают родственники пациентов. Приезжаем на экстренный вызов, где человек умирает. Счет идет на секунды, а они нас не пускают, требуя надеть бахилы. А ведь больной может умереть, пока будем их натягивать.
Или еще был случай. Приезжаю на вызов к мужчине с передозировкой запрещенных препаратов. А его отец не пускает к нему, запрещает оказывать помощь, мать же падает на колени и умоляет реанимировать сына. Пока оказывали помощь, отец отталкивал нас со словами: «Он меня уже достал. Я не разрешаю его реанимировать!» Работать и одновременно быть свидетелем такой трагедии очень тяжело.
— Хамство на дорогах по отношению к скорой — миф или реальность?
— В Армавире водители регулярно позволяют себе не пропускать машину скорой помощи. Вместе с госавтоинспекторами участвуем в авторейдах по выявлению таких злостных нарушителей.
Люди не всегда понимают, что мигалки мы включаем в экстренных ситуациях, когда счет идет на минуты. А вот, например, в Анапе водители дисциплинированно уступают скорой дорогу.
С непониманием горожан сталкиваемся не только на дороге. Случается, что не дают припарковаться у подъезда. Просишь водителей по-хорошему уступить место, а в ответ слышишь: «Вам что, тяжело 50 метров пройти?» А ведь бригаде, возможно, придется на носилках транспортировать человека в тяжелом состоянии.
— Случаи смерти больного из-за таких неуступчивых водителей были?
— В моей практике нет. Однако, если бы горожане всегда шли медикам навстречу, то многих пациентов мы доставляли бы в больницу в гораздо лучшем состоянии. Иногда у больного случаются осложнения из-за того, что бригаде пришлось стоять в пробке из-за «принципиальных» водителей.
— Ну большинство армавирцев к медикам относятся с огромным уважением.
— Конечно. Бывает, приезжаешь на вызов, спрашиваешь, где больной, а хозяйка заводит тебя в комнату с накрытым столом. Мол, вы весь день в разъездах, поешьте. Естественно, отказываемся и уходим. Но такое проявление заботы приятно.
8-9 инсультов— С какими диагнозами чаще всего сталкиваетесь на вызовах?
— Бригада скорой помощи выезжает на восемь-девять случаев инсульта в день. Часто приходится оказывать помощь людям с отеком легких, с травмами, полученными в ДТП.
— В сфере оказания скорой медицинской помощи меняется законодательство. Например, теперь пациентам нельзя при высокой температуре колоть анальгин. Это оправдано?
— Да, такие изменения вступили в силу. Не все люди знают, что при температуре до 39 градусов не всегда нужно делать уколы. Да и сама литическая смесь (анальгин, папаверин и димедрол) сильного эффекта не дает. Сейчас много других препаратов, которые хорошо сбивают температуру и не наносят особого вреда организму.
Раньше при инсультах мы кололи цетамол для улучшения кровоснабжения головного мозга. Но в первый час после инсульта мозг сам пытается отрегулировать кровоснабжение. И если в этот период ввести препарат, то мы только помешаем мозгу восстановить рабочие процессы. Поэтому не все новшества надо воспринимать в штыки.
— Не раз слышала, как пожилые армавирцы жалуются на то, что им из-за возраста медики не оказывают должной помощи. Правда?
— Абсолютная ложь. Мы не делим пациентов ни по возрасту, ни по полу, ни по другим признакам. Для нас нетранспортабельных пациентов нет. Недавно отвозили в больницу 96-летнюю бабушку с инсультом. Мы не боги, чтобы решать, кому жить, а кому умирать. А только добросовестно выполняем свою работу.
Случается, что болезнь и обстоятельства действуют против медиков, но, чтобы спасти жизнь, делаем все, что в наших силах. Как и родственники пациентов, мы радуемся, когда получается реанимировать человека. В такие минуты понимаешь, что твой труд, твои знания, навыки нужны.
Фото Александра Ковязина / АС
Виктория Александрова
